[Гарц] - русскоязычный портал

По всей России 2014 год указом Президента объявлен Годом культуры. Most.tv начинает рассказывать о людях, создающих культуру в нашем городе. Это музыканты, художники, актеры, руководители культурных учреждений. За каждым ярким событием в Липецке стоят талантливые люди. Most.tv уже встретился и побеседовал с некоторыми из них не только об их достижениях, но и об их жизни, взглядах на мир и культуру в нашем городе.

Акапельное пение — пение без музыкального сопровождения. Это самый сложный вид хорового пения. Певцы, лишенные поддержки инструмента, опираются только на свой слух. Идеалом акапельного многоголосия считается хор, где все участники имеют идеальный музыкальный слух. В мире таких коллективов не более десятка. Один из них — Липецкий камерный хор. В этом году его создателю и бессменному дирижеру Игорю Цилину исполняется 55 лет. Двадцать из них он посвятил хору.

— Двадцать лет назад когда вы стали руководителем молодого хора, могли ли вы представить, что камерный хор достигнет такого успеха — награды, слава за рубежом? Как все начиналось?

— В 88-м году закончил Казанскую консерваторию и приехал сюда. Меня пригласили руководить самодеятельным хором в ДК НЛМК. Тогда дворец НЛМК был очень мощным, там собрался весь цвет самодеятельного искусства. Там был и театр прекрасный, и вокально-инструментальный ансамбль «Орфей», и народный хор металлургов. Я руководил этим хором до 95 года. Коллектив собрался очень хороший, было много талантливых людей с хорошими голосами. Несмотря на то, что это был самодеятельный хор, мы пели достаточно сложные произведения.

— Как самодеятельный хор стал профессиональным?

— Многие люди говорили: «Давай, создавай профессиональный коллектив! Было бы здорово». Я и сам хотел делать более серьезные вещи. Тогда я не думал, что за 20 лет мы станем известны не только в России, но и за рубежом. Я хотел сделать действительно хороший концертный коллектив, который, во-первых, был бы пропагандистом хоровой музыки, и, во-вторых, чтобы он состоял из липецких музыкантов.

— Создавали вы хор в 94-м году, время достаточно тяжелое для страны, людям не до искусства было. С какими сложностями столкнулись?

— Любое начало всегда трудное. Несмотря на то, что я отработал в ДК НЛМК 5 лет, я был еще достаточно неопытным человеком. Сложно было набрать состав. Люди в то время учились, куда-то уходили, уезжали. Состав хора поменялся раза три. Зарплата была очень маленькой, мужчины не выдерживали, уходили — меняли профессию, уезжали в другой город. Много достаточно талантливых людей изменили свою жизнь.

— А у вас не было желания поменять профессию?

— 90-е годы — вообще сложный период. Когда я работал еще в ДК НЛМК, был такой момент, что я хотел все бросить и уйти в бизнес. Я занимался тогда немного бизнесом — что-то покупал, перепродавал.

— Сколько человек осталось с вами из тех, кто начинал?

— Наша замечательная солистка Наталья Шабунина, наш концертмейстер Любовь Пличко. Я вспоминаю наш первый концерт — на сцене стоят 17 человек, а в зале сидит 10. Было очень сложно первые два-три года. Мы карабкались через какие-то шероховатости, трения, продолжали через не могу. Мы работали очень много — так работают только энтузиасты своего дела.

— Легко ли было найти нужные ноты?

— Тогда со всем были трудности. Сейчас можно открыть интернет и найти все что угодно. Тогда приходилось доставать через друзей-знакомых. Обменивались с другими музыкантами. Кто-то привозил из Москвы, хотя и там их не так просто было купить. Когда мы стали выезжать на конкурсы за границу, наладили общение с другими хорами, начали узнавать о новинках, о каких-то вещах, о которых мы раньше даже не слышали. Появился интернет, стали переписываться.

— Что за 20 лет запомнилось больше всего?

— Первый международный конкурс, когда нас пригласили в Испанию. Во-первых, это выезд за границу, во-вторых, солидный конкурс. Мы ехали с огромным волнением, несмотря на то, что все было подготовлено, все было нормально. И на победу мы особо не рассчитывали, просто хотели показать себя. А в итоге первые места в трех номинациях оказались нашими. Нас тут же пригласили на многие другие международные фестивали. Мы поняли, что нас признали, узнали о городе. Забавно, что многие тогда еще говорили, что мы из города Пипецка. Не знаю почему, может, шрифт на афише так печатали.

— Что запомнилось во время зарубежных гастролей, конкурсов?

— Вообще запоминающихся моментов много — это были, в основном, победы: конкурс имени Брамса в Германии, участие в хоровой Олимпиаде в Бремене, где мы выступали на таком прекрасном концерте как «Хоровой фейерверк» с венгерским симфоническим оркестром. Была исполнена потрясающая современная музыка, было много знакомств. Не так давно был интересный выезд в Литву.

— Как прошла поездка в Литву? Есть мнение, что там недолюбливают русских...

— Нас все пугали, что русских там не любят. Вообще, Прибалтика певческая страна, где проводится огромное количество хоровых фестивалей, где вся страна поет, где петь — это престижно и очень популярно. Мы давали четыре концерта в четырех городах. Нас настраивали: «Придут литовские хари, вы ни на что не реагируйте!» Все прошло прекрасно. Закончилось все тем, что хор и зрители стоя пели «Подмосковные вечера». В Литве к нам на концерт пришли не просто люди, к нам пришли звезды. К нам пришел, например, такой артист, как Донатас Банионис. Он с нами сфотографировался. Был на концерте великий дирижер Саулюс Сондецкис, поздравлял нас. Очень много известных людей о нас знают, нас любят, это приятно.

— С какими еще талантливыми людьми сталкивались в жизни?

— У нас есть талисман, музыкант, с которым мы очень давно дружим — московский композитор Валерий Калистратов. Он народный артист России, заслуженный деятель искусств, очень известен в России. Валерий часто приезжает к нам в гости.

— Почему талисман?

— Были конкурсы, на которых мы побеждали с его произведениями. Он действительно наш талисман. Сейчас мы также дружим с петербургским композитором Сергеем Екимовым. Много есть знакомств за рубежом, нам до сих пор приходят приглашения на фестивали и конкурсы, хотя мы уже немного отошли от этого.

— Почему в последнее время не участвуете в конкурсах?

— Во-первых, это большие затраты, во-вторых, конкурсы нужны, когда ты находишься на стадии раскрутки, на начальном этапе своего развития. Сейчас для нас это уже не столь интересно. Есть сложности и такого плана — зарплаты у нас маленькие, люди работают на нескольких работах, любая поездка сопряжена с тем, что там надо отпроситься, люди теряют где-то в деньгах, поэтому это не так просто. Вот мы съездили в Петербург, после этого у нас было еще несколько приглашений — в Ригу, Грузию. Сейчас количество поездок сокращается. Здесь мы смотрим, в какое время, когда — чтобы у людей было свободное время.

— Многие хористы совмещают несколько работ?

— Конечно, на такую зарплату жить невозможно. Я вообще считаю, что маленькая зарплата не полезна для человека. Она развращает и порабощает. Музыкант не чувствует перспективы. Допустим, мы выиграли один конкурс, выиграли второй, и что? Ничего же не меняется. Зарплата от этого не увеличивается. Я не могу ее поднять — мы находимся на балансе. Впрочем, и сильно большая зарплата тоже развращает, хотя говорят слишком больших денег не бывает. Я как-то читал интервью известного дирижера, который работал несколько лет в Испании. Музыканты там стали получать хорошие, большие деньги — они купили себе дома, машины и стали думать «А зачем мне работать по пять часов в день?» И они стали постепенно сдавать, и дирижер потерял свой коллектив. Деньги — палка о двух концах. Я считаю, что зарплата должна быть просто достойная, на которую можно жить. Мой знакомый, тоже испанский дирижер говорил: «Нам тоже платят небольшие деньги, но на эти деньги можно жить». На эти деньги можно снять хорошую квартиру, съездить отдохнуть, и не метаться из стороны в сторону — где подработать. Думаю из-за этого упал престиж профессии музыканта. Поэтому родители сейчас не очень хотят отдавать детей обучаться этой профессии. Что сейчас профессия музыканта — это поиск работы, это метание с работы на работу. У меня все-таки не умирает надежда, что на это обратят внимание, потому что в провинции лет через двадцать-тридцать музыкантов не останется вообще. Я говорю о настоящих серьезных музыкантах, а не просто о людях, которые играют где-то в ресторанах. К сожалению, дело обстоит так. Недавно наш президент начал говорить о культуре, надеюсь, что что-то изменится.

— Я знаю, что вы не только дирижер, но и композитор. Какую музыку пишете?

— Композитор для меня — Петр Ильич Чайковский, Вольфганг Амадей Моцарт, Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Не всех людей, которые пишут музыку, можно называть композиторами, на мой взгляд. Да, я пишу музыку, я когда-то пытался учиться этому в консерватории, у меня было желание закончить композиторское отделение, но, к сожалению, не получилось по многим обстоятельствам. Мне действительно это интересно. Все, что сделано, мне приносило внутреннее удовлетворение, но без всяких претензий.

— Вы в молодости начали сочинять музыку?

— Сам интерес к музыке начал появляться, когда я учился в музыкальном училище. Какие-то песни я пытался писать и раньше. Еще в школе я играл в вокально-инструментальном ансамбле, где-то с 75 по 77 год. После армии я пошел в музыкальное училище. Но я не знаю ни одного человека, особенно в творческой среде, который бы не писал стихи или песни. Особенно среди людей, которые занимаются музыкой.

— Так что же вы сочиняете?

— Песни. Сейчас делаю это, в основном, по заказу. Была новогодняя елка, я для нее какие-то песни сочинял. Раньше, в свое время я писал музыку, пытался писать стихи — мне было все равно, напечатают или нет, я писал для себя. Мне был интересен сам процесс. Это был, наверное, максималистский подход.

— Какие-то вещи для хора писали? Исполняли ли что-то свое на концертах?

— На концертах исполняли аранжировки, которые я писал — к известной песне «Московские окна», например. Я до сих пор это делаю, когда есть время. Что-то закрепляется в репертуаре, остается, что-то не закрепляется — но это обычный процесс.

— Были ли смешные моменты на концертах? Забавные просьбы от зрителей?

— Бывали разные товарищи, кто-то пытался выйти на сцену и сказать то ли от любви, то ли от еще чего-то, сначала хорошие слова, а потом начать читать стихи.

— Наблюдаете ли вы за реакцией зрителей во время концерта?

— Я стою практически спиной. Могу сказать об одном — бывают такие концерты, когда ты своей спиной чувствуешь связь с зрителем, как бы банально это ни звучало. Чувствуешь, что он слушает, что он вместе с тобой. Такое бывает не каждый раз, но случается.

— Расскажите о своих музыкальных предпочтениях?

— Я просто люблю хорошую музыку. В силу своей профессиональной деятельности, стараюсь найти что-то новое для репертуара. Когда я учился в училище, я, можно сказать, был авангардистом. Я любил современную классику — Шёнберга, Шнитке, Софью Губайдулину. Мне казалось, что за этим будущее. Сейчас я больше люблю Моцарта, Баха, Мусоргского, Шостаковича, Прокофьева. Музыка — для меня сфера, в которой я постоянно нахожусь. Работа руководителя не только в том, что мы вот репетируем по три часа в день, но и в том, чтобы создать концертный план на год вперед. Это постоянный процесс поиска, прослушивания. Хотя возникает иногда такой момент, когда хочется закрыть глаза и послушать тех же Баха и Шостаковича.

— Почему поменялись взгляды?

— Это был, наверное, период становления, когда ты пытаешься что-то новое открыть. Когда я поступил в консерваторию благодаря общению с очень интересными музыкантами, у меня начал выстраиваться фундамент.

— Как относитесь к экспериментам в музыке? Наверное, даже в академической музыке есть «модные» веяния?

— Эксперименты бывают разные. Я не понимаю каких-то вещей, которые делаются для завлечения зрителей в зал — кто-то там начинает раздеваться, чем-то эпатировать. Музыка от этого не изменяется, исполнение остается таким же. Что же касается хоровой музыки, есть много интересных вещей. Есть великолепные коллективы, которые могут изображать голосом все, что угодно. Есть какие-то авангардные вещи. В Петербурге мы видели юношеский японский хор — они исполняли произведения, связанные с космосом, чем-то таким. Эксперименты всегда были и будут, главное, чтобы они не заслоняли саму музыкальную суть. Наши друзья из Украины, народный хор, поют свои простые мелодии, и что-то в душе начинает просыпаться, ты начинаешь понимать, что вот это настоящее. Бывает, простенький мотивчик, великолепно с душой исполненный, может просто поразить.

— Интересны ли вам проекты, как ваши концерты в картинной галерее в Доме Губина?

— Да, интересны. Мы думаем, что продолжим сотрудничество. В этом формате можно подобрать особый репертуар — например, музыку эпохи Возрождения. В зале музея очень хорошая акустика, хорошие картины, обстановка, атмосфера.

— Липецкий симфонический оркестр совсем недавно выступал с Би-2 в Воронеже. Вы бы согласились сотрудничать в каких-то проектах со знаменитостями?

— Мы готовы к сотрудничеству, но нужно смотреть, чтобы это было интересно и гармонично. У меня когда-то было желание выступить совместно с ансамблем Антона Холопова. Они играли на скрипке, флейте, гитаре — их музыка была чем-то похожа на творчество Бориса Гребенщикова. Сложность еще в том, что у нас каждый год практически полностью расписан. Даже не просто расписан, а забит. Недавно мне звонили из Воронежского союза композиторов, пригласили на первый фестиваль современной музыки, но я не могу туда поехать. Плотный график — это с одной стороны хорошо, а с другой некогда даже вздохнуть и подумать.

— Чем любите заниматься в свободное время?

— Я люблю лениться, ничего не делать. Люблю читать. Бывают такие моменты, когда забываю о времени, если в руки попадает интересная книга. Свободное время бывает не так часто. Хотелось бы, почаще куда-нибудь уезжать. Недавно мы купили дом в деревне, сейчас будем его преображать. Иногда есть желание уехать, и чтобы ты ощущал себя на краю света.

— Какая книга в последний раз заставила забыть про все в последний раз?

— Последний раз это был «Замок» Кафки. Я люблю серьезную литературу. Эту книгу мне давно рекомендовали прочитать. Она захватывает с первой страницы, ты попадаешь, как будто, в совершенно другой мир.

— Можно ли привить любовь к классике любому человеку?

— Можно привить любовь к классике только тем людям, которые этого хотят. Есть вещи, которые проглатываются, как жвачка, во всем — литературе, кино, стихах, музыке. То есть, оно звучит, оно не мешает. Что касается чего-то более серьезного, это требует напряжений и усилий. Человек часто ищет легкий путь — легкий путь в восприятии, понимании чего-нибудь. Чтобы понять что-нибудь, надо заставить двигаться свое сердце, свою душу, какие-то извилины. В музыке так обстоит дело — хорошую музыку, чем чаще слушаешь, тем больше она нравится, плохую музыку — наоборот, чем чаще слушаешь, тем она быстрее надоест. Классика — это музыка не для всех. Нельзя человека насильно усаживать. Знаете, в советское время на втором канале (их всего было два) шла музыкальная передача. Целый час шел концерт классической музыки. Это было навязывание. Причем, там была всякая музыка — и современная, не очень понятная для многих людей. Сейчас много каналов, есть канал «Культура», есть выбор. Если человека насильно сажать слушать классическую музыку, а он не хочет, ничего хорошего из этого не выйдет. У человека самого должно проснуться желание ее понять, осознать — по крайней мере, у меня было именно так.

— Чтобы понять классику нужны интеллектуальные усилия или понимание приходит на эмоциональном уровне?

— И то, и другое. Здесь так же как и в литературе, поэзии — во всем. Когда я читаю стихи Мандельштама, до сих пор не могу понять, как он написал эти стихи, откуда взял эти сравнения. Читая его, я испытываю восторг от ритма, ассоциаций — настолько это все кажется совершенным. То же самое в литературе. Кто-то читает Джоиса, Кавку, а кто-то Донцову. Сто человек говорят тысяче: «Это классика. Здесь можно узнать и найти гораздо больше». А те отвечают: «А зачем нам классика? Вот это гораздо проще». Если взять наше население в пропорциях, большая часть, к сожалению, читает и слушает то, что легче и не заставляет думать. Если нам сейчас нужно будет собрать стадион на концерт, мы его не соберем. Хотя, такие артисты, как Валерий Гергиев, возможно, соберут. Это только кажется, что классика — какая-то математическая формула. Она — разная. Безусловно, есть сложная не всем понятная музыка — Шнитке, Губайдулина. Но есть Петр Ильич Чайковский, «Щелкунчик» которого знают все. Есть Моцарт, 40-ю симфонию которого все слышали, есть Бетховен, есть Бах. Если тебе это нравится, ты начинаешь это воспринимать, ты можешь пойти еще дальше. Это вектор развития человеческой души, человеческой личности.

Справка 
1996 год — дипломант конкурса «Поющая Россия» (Москва);
2000 год — «Гран-при» конкурса-фестиваля духовной музыки «Русь святая» (Волгоград);
май 2002 года — победитель пятого всероссийского конкурса «Поющая Россия» (Москва);
лето 2002 года — победа в трех номинациях на Международном конкурсе «Хабанера и Полифония» в Torrevieja (Испания);
весна 2003 года — «Золотой диплом» на Международном конкурсе в Будапеште (Венгрия);
лето 2003 года — «Гран-при» на Международном конкурсе имени Брамса в Вернигероде (Германия);
апрель 2004 года — «Гран-при» на 8-ом Международном конкурсе «Riva del Garda» в Италии;
летом 2004 года — Всемирная хоровая Олимпиада, в которой принимали участие 340 хоров из 60 стран мира, хор получил «Золотую медаль» за выступление в категории «камерные хоры»;
июнь 2005 года — коллектив вновь посетил Италию и принял участие в хоровом фестивале и шествии хоров;
2006 год — коллектив был приглашен в Верону (Италия), где принял участие в праздновании 50-ти летнего юбилея итальянского хора «Stela Alpina»;
май 2007 года — хор принял участие в конкурсе камерных хоров в городе Маркобердорф (Германия);
2008 год — Лауреат Международного конкурса духовной музыки в городе Хайнувка (Польша); весна 2010 года — в рамках международного фестиваля камерный хор дал 4 концерта в разных городах Литвы;
2013 год — 1 и 2 места в категориях «Камерные хоры» и «Духовная музыка» в конкурсе «Поющий мир» (Санкт-Петербург).